Покончив с интеллигенцией, обратимся к народу. “Народный” – вот слово, что мы тщетно искали, пытаясь найти противоположность слову “интеллигентный”. Знаете, почему вам не пришло в голову это слово? Да просто потому, что это было бы неинтеллигентно с вашей стороны.
Народ – антитеза интеллигенции. Так в свое время решила интеллигенция, и народ с ней согласился. “Вышли мы все из народа”, помните? Так вот, действительно, вышли. А обратно возвращаться – ой, как не хочется! Итак, русский народ – это народонаселение России, лишенное мозгов. Объект приложения усилий интеллигенции. Народ, будучи совокупностью субъектов, находящихся в сложных отношениях между собой, мыслится интеллигенцией как нечто единое, нуждающееся в окормлении и оформлении.
Даже когда народ проявляет свою субъектность, интеллигенция не желает видеть этого и принимает это проявление субъектности за результат своих манипуляций с объектом. Редкие периоды, когда русский народ становится действительно единым народом, обычно заканчиваются катастрофически. Отчего? Народ у нас такой, – пожимает плечами интеллигенция. За этим следует посыпание интеллигентной главы пеплом. В общем, происходит очередное “Мы пойдем другим путем” и очередная “смена вех”. На деле же, опасаясь за свой статус, боясь либо слиться с народом, либо стать частью власти, интеллигенция в очередной раз предает народ. Происходит это из-за боязни интеллигентов в решающие моменты истории российской утратить свою ителлигентность и их категорического нежелания выслушивать другую сторону.
В обычное, спокойное время народ не доверяет интеллигенции. Не доверяет, во-первых, потому, что “страшно далеки они от народа”, а все, что не народ, воспринимается народом как начальство, во-вторых – язык интеллигенции по прежнему остается птичьим языком, языком посвященных. Народ, учинивший очередную бузу, некоторое время пытается постичь этот язык, что порождает множество забавных неологизмов, затем приходит к выводу, что его опять надули, и замыкается в своих повседневных делах. В памяти народной новые понятия остаются ярлыками, ничего общего не имеющими с самими понятиями, а затем очередной Герцен удивляется, что “мы принимаем названия за определения”.
От этого недоверия происходит демонстративная покладистость русского народа: он заранее согласен со всем, что вы ему говорите. Мели Емеля – твоя неделя. Ты – хозяин, я – дурак. Своего рода народная политкорректность: чем бы дитя, вышедшее из народа, не тешилось, лишь бы не плакало. Народ всегда согласен и с начальством, и с интеллигенцией (что, в общем, по большому счету для него одно и то же) не из страха перед ними, не из-за своей природной патологической подлости, а просто потому, что ему глубоко безразличны и начальство, и интеллигенция - он им просто делает приятно. Выслушивая их и соглашаясь с ними обоими, он не прилагает для понимания выслушанного ни малейших усилий.
Может, после очередной народной бузы интеллигенция, наконец, осознает простой факт: в нормальном обществе в ней нет необходимости - в нем она сублимируется до менеджеров-чиновников и “сама ликвидирует себя как класс”? Или все-таки и после того, как буза закончится, интеллигенция все так же будет цепляться за свои сомнительные достоинства? Время покажет, вот только боюсь, что со временем российская интеллигенция исчезнет совсем по другой причине. Согласитесь, если вдруг не станет России, то и для российской интеллигенции места тоже не будет.
2006/01/09/ ПАР НАВЫПУСК
Народ – антитеза интеллигенции. Так в свое время решила интеллигенция, и народ с ней согласился. “Вышли мы все из народа”, помните? Так вот, действительно, вышли. А обратно возвращаться – ой, как не хочется! Итак, русский народ – это народонаселение России, лишенное мозгов. Объект приложения усилий интеллигенции. Народ, будучи совокупностью субъектов, находящихся в сложных отношениях между собой, мыслится интеллигенцией как нечто единое, нуждающееся в окормлении и оформлении.
Даже когда народ проявляет свою субъектность, интеллигенция не желает видеть этого и принимает это проявление субъектности за результат своих манипуляций с объектом. Редкие периоды, когда русский народ становится действительно единым народом, обычно заканчиваются катастрофически. Отчего? Народ у нас такой, – пожимает плечами интеллигенция. За этим следует посыпание интеллигентной главы пеплом. В общем, происходит очередное “Мы пойдем другим путем” и очередная “смена вех”. На деле же, опасаясь за свой статус, боясь либо слиться с народом, либо стать частью власти, интеллигенция в очередной раз предает народ. Происходит это из-за боязни интеллигентов в решающие моменты истории российской утратить свою ителлигентность и их категорического нежелания выслушивать другую сторону.
В обычное, спокойное время народ не доверяет интеллигенции. Не доверяет, во-первых, потому, что “страшно далеки они от народа”, а все, что не народ, воспринимается народом как начальство, во-вторых – язык интеллигенции по прежнему остается птичьим языком, языком посвященных. Народ, учинивший очередную бузу, некоторое время пытается постичь этот язык, что порождает множество забавных неологизмов, затем приходит к выводу, что его опять надули, и замыкается в своих повседневных делах. В памяти народной новые понятия остаются ярлыками, ничего общего не имеющими с самими понятиями, а затем очередной Герцен удивляется, что “мы принимаем названия за определения”.
От этого недоверия происходит демонстративная покладистость русского народа: он заранее согласен со всем, что вы ему говорите. Мели Емеля – твоя неделя. Ты – хозяин, я – дурак. Своего рода народная политкорректность: чем бы дитя, вышедшее из народа, не тешилось, лишь бы не плакало. Народ всегда согласен и с начальством, и с интеллигенцией (что, в общем, по большому счету для него одно и то же) не из страха перед ними, не из-за своей природной патологической подлости, а просто потому, что ему глубоко безразличны и начальство, и интеллигенция - он им просто делает приятно. Выслушивая их и соглашаясь с ними обоими, он не прилагает для понимания выслушанного ни малейших усилий.
Может, после очередной народной бузы интеллигенция, наконец, осознает простой факт: в нормальном обществе в ней нет необходимости - в нем она сублимируется до менеджеров-чиновников и “сама ликвидирует себя как класс”? Или все-таки и после того, как буза закончится, интеллигенция все так же будет цепляться за свои сомнительные достоинства? Время покажет, вот только боюсь, что со временем российская интеллигенция исчезнет совсем по другой причине. Согласитесь, если вдруг не станет России, то и для российской интеллигенции места тоже не будет.
2006/01/09/ ПАР НАВЫПУСК