ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ
Mar. 28th, 2012 09:47 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
qviesПожалуй, снова остро актульным стал текст, с коего сей журнал и начинался. Уж не обессудьте, я его повторю, ага? А то я уже сам про него забыл.
Что же такое интеллигенция?
Самоназвание некоей страты, ощущающей свою непринадлежность как высшему слою общества, так и низшему. Будучи выходцами из последнего и недопущенными к первому, господа из этой страты вполне реально ощущали некую общность, оттого и возникла для них эта необходимость в самоопределении. Самоопределились они очень странным, но вполне в России объяснимым образом – они сочли себя мозгом нации. Отсюда и все претензии к пьяному народу, который не желает своего мозга слушаться, и к власти, что всегда делает по собственной неумелости не так, как ей этот мозг советовал.
Для нормального интеллигента существуют два греха, выводящие его за поля страты: заигрывание с народом и общение с власть имущими. Казалось бы, первое просто напрямую связано с самим призванием интеллигента – не только владеть умами, но и найти приложение этим умам, а второе – вполне естественная вещь, дабы перейти грань, отделяющую интеллигента от власти, да только вот для всей страты это является отрицанием необходимости своего существования. Интеллигенция только и может жить в этом промежуточном состоянии, это позволяет ей чувствовать свое превосходство над остальными стратами общества, а, кроме того, это состояние создает условия для ее консолидации.
Характерная особенность интеллигента – мономания. Интеллигент Струве, порвав с марксизмом, точно так же, как интеллигенты нонешние, нес этого Маркса по кочкам. В интеллигентной голове не могут удержаться знания - их заменяют убеждения. В самые беспросветные семидесятые годы я спросил у одного патентованного интеллигента, что он будет делать, придя к власти? Знаете, что он мне ответил? “Ну, первым делом надо запретить все газеты”. Напомню: дело происходит в Советском Союзе, где газет в собственном смысле вообще не существует. Первое дело для страдающих мономанией – запретить чужие мании, дабы не мешали работать. Но вот работать-то им мешает как раз их собственная мономания.
Думаете, мой интеллигент одинок? Вряд ли кто откажет в интеллигентности Ивану Ильину, так вот, тот считал, что переходный период от нашего социализма к нормальной жизни в России непременно потребует временного введения монархии. Читай: монархия будет определять, когда мы, наконец, перейдем к нормальной жизни. Это не стремление к самовластью, это – убежденность в том, что никто, кроме Ильина и Ко, не знает, как именно должен осуществляться этот переход. Отзвуки подобных убеждений можно найти и в нашей Конституции, и в камлании правых о русском Пиночете. Собственно, трагедия, постигшая Россию в ХХ веке, произошла именно от этого убеждения интеллигенции, дорвавшейся до власти, а не от ее злого умысла.
Мономания интеллигента отличается от прочих маний полной сменой предмета фиксации при изменении внешних условий (см. Струве). Эти изменения могут происходить как во всей страте, так и в отдельно взятой компании интеллигентов, даже женитьба интеллигента может считаться таким изменением. Но при этом прежняя фиксация рудиментарно продолжает фигурировать в интеллигентной голове: при сохранении прежней парадигмы в ней лишь меняются знаки с “плюс” на “минус” и vice versa. То есть, интеллигент способен менять свои убеждения, но он способен лишь перевернуть в своей голове все вверх тормашками, а не постичь простую истину, что сами его актуальные убеждения никак не могут являться руководством к действию, а уж тем менее он способен ввести новую информацию в свое представление о мироздании.
Мозг нации озабочен двумя вещами: облагодетельствовать народ и просветить власть. К чему приходит народ от их заботы, мы видим уже второй раз за столетие, а власть у нас и так “самый просвещенный человек в России”, так что Ильич Первый был во многом прав, давая определение этому мозгу, только не следует забывать, что и Ильич слеплен из того же материала. Его нападки на среду, его породившую – та же самая смена предмета фиксации.
Спросите у первого встречного, кто был интеллигентом на Руси? В первую очередь вам назовут Лихачева, за ним Чехова. Лихачева потому, что он вполне интеллигентно разговаривал, а Чехова оттого, что интеллигентно писал. Это вам скажут люди, ни разу не разговаривавшие с Лихачевым и не читавшие Чехова. Интеллигенция, как и всякая корпорация, любит, чтобы ее представляли фигуры, не затрагивающие интересы корпорации и любезные публике, а поскольку ее, интеллигенции, претензии на власть над думами не лишены основания (ну кто еще нам сирым, кроме нее все объяснит?), то мы не знаем резких слов в ее адрес Лихачева, а комедии Чехова смотрим до сих пор ее глазами.
Публичная политкорректность Лихачева, воспитанная лагерями, его питерский говор и стремление не привлекать к себе внимания, обретенные в коломенской староверческой семье, обеспечили ему славу первейшего интеллигента России. В пользу интеллигентности Чехова говорит его чахотка, бородка и пенсне, когда же вы сообщите этому первому встречному, что бабник Чехов был двухметрового роста, жал гири и про Васнецова писал, что от его картин “мурашки бегут не только по спине, но по пальто и даже по сапогам”, уверенность вашего собеседника в интеллигентности Антона Палыча резко пойдет на убыль.
Отчего-то никому не придет в голову назвать пару Солженицын-Чернышевский или Гайдар-Белинский?
Тут мы переходим к еще одной характерной особенности интеллигенции – приписыванию себе всех положительных качеств высших страт, что ей удается с тем большим успехом, чем менее представителей этих страт не без ее активного содействия остается в России. “Интеллигентно” - ныне значит “культурно”, “цивилизованно”. Держать вилку в левой руке – интеллигентно, уступать место дамам – интеллигентно, вставать, здороваясь – интеллигентно, и наоборот, все, что не соответствует стереотипу культурного поведения – неинтеллигентно. Правда, тут интеллигенцию ждал сюрприз: всякий человек, способный отличить плевательницу от пепельницы, автоматически становился человеком интеллигентным, то есть начал расплываться сам критерий интеллигентности. Отныне все, что хорошо, стало считаться интеллигентным, а все плохое, соответственно, неинтеллигентным.
Попробуйте, кстати, подобрать иной антоним к слову “интеллигентный”, вряд ли теперь у вас это получится. Остался от интеллигенции лишь скудный набор воспитание-образование-нравственность, причем всяк на свой салтык толкует все члены этой триады.
И тем не менее, настоящая интеллигенция ощутимо присутствует в нашем бытии. Это они, вечные путаники, по прежнему из самых лучших побуждений дурят нам головы, из тех же побуждений отказываются от власти, а приходя во власть, влекомые своими убеждениями ломают все на своем пути и, сломав, приходят к новым убеждениям. Новые убеждения, увы, находятся в пределах все той же парадигмы, потому впереди нас может ждать еще долгая и очень интересная история.
Что же такое интеллигенция?
Самоназвание некоей страты, ощущающей свою непринадлежность как высшему слою общества, так и низшему. Будучи выходцами из последнего и недопущенными к первому, господа из этой страты вполне реально ощущали некую общность, оттого и возникла для них эта необходимость в самоопределении. Самоопределились они очень странным, но вполне в России объяснимым образом – они сочли себя мозгом нации. Отсюда и все претензии к пьяному народу, который не желает своего мозга слушаться, и к власти, что всегда делает по собственной неумелости не так, как ей этот мозг советовал.
Для нормального интеллигента существуют два греха, выводящие его за поля страты: заигрывание с народом и общение с власть имущими. Казалось бы, первое просто напрямую связано с самим призванием интеллигента – не только владеть умами, но и найти приложение этим умам, а второе – вполне естественная вещь, дабы перейти грань, отделяющую интеллигента от власти, да только вот для всей страты это является отрицанием необходимости своего существования. Интеллигенция только и может жить в этом промежуточном состоянии, это позволяет ей чувствовать свое превосходство над остальными стратами общества, а, кроме того, это состояние создает условия для ее консолидации.
Характерная особенность интеллигента – мономания. Интеллигент Струве, порвав с марксизмом, точно так же, как интеллигенты нонешние, нес этого Маркса по кочкам. В интеллигентной голове не могут удержаться знания - их заменяют убеждения. В самые беспросветные семидесятые годы я спросил у одного патентованного интеллигента, что он будет делать, придя к власти? Знаете, что он мне ответил? “Ну, первым делом надо запретить все газеты”. Напомню: дело происходит в Советском Союзе, где газет в собственном смысле вообще не существует. Первое дело для страдающих мономанией – запретить чужие мании, дабы не мешали работать. Но вот работать-то им мешает как раз их собственная мономания.
Думаете, мой интеллигент одинок? Вряд ли кто откажет в интеллигентности Ивану Ильину, так вот, тот считал, что переходный период от нашего социализма к нормальной жизни в России непременно потребует временного введения монархии. Читай: монархия будет определять, когда мы, наконец, перейдем к нормальной жизни. Это не стремление к самовластью, это – убежденность в том, что никто, кроме Ильина и Ко, не знает, как именно должен осуществляться этот переход. Отзвуки подобных убеждений можно найти и в нашей Конституции, и в камлании правых о русском Пиночете. Собственно, трагедия, постигшая Россию в ХХ веке, произошла именно от этого убеждения интеллигенции, дорвавшейся до власти, а не от ее злого умысла.
Мономания интеллигента отличается от прочих маний полной сменой предмета фиксации при изменении внешних условий (см. Струве). Эти изменения могут происходить как во всей страте, так и в отдельно взятой компании интеллигентов, даже женитьба интеллигента может считаться таким изменением. Но при этом прежняя фиксация рудиментарно продолжает фигурировать в интеллигентной голове: при сохранении прежней парадигмы в ней лишь меняются знаки с “плюс” на “минус” и vice versa. То есть, интеллигент способен менять свои убеждения, но он способен лишь перевернуть в своей голове все вверх тормашками, а не постичь простую истину, что сами его актуальные убеждения никак не могут являться руководством к действию, а уж тем менее он способен ввести новую информацию в свое представление о мироздании.
Мозг нации озабочен двумя вещами: облагодетельствовать народ и просветить власть. К чему приходит народ от их заботы, мы видим уже второй раз за столетие, а власть у нас и так “самый просвещенный человек в России”, так что Ильич Первый был во многом прав, давая определение этому мозгу, только не следует забывать, что и Ильич слеплен из того же материала. Его нападки на среду, его породившую – та же самая смена предмета фиксации.
Спросите у первого встречного, кто был интеллигентом на Руси? В первую очередь вам назовут Лихачева, за ним Чехова. Лихачева потому, что он вполне интеллигентно разговаривал, а Чехова оттого, что интеллигентно писал. Это вам скажут люди, ни разу не разговаривавшие с Лихачевым и не читавшие Чехова. Интеллигенция, как и всякая корпорация, любит, чтобы ее представляли фигуры, не затрагивающие интересы корпорации и любезные публике, а поскольку ее, интеллигенции, претензии на власть над думами не лишены основания (ну кто еще нам сирым, кроме нее все объяснит?), то мы не знаем резких слов в ее адрес Лихачева, а комедии Чехова смотрим до сих пор ее глазами.
Публичная политкорректность Лихачева, воспитанная лагерями, его питерский говор и стремление не привлекать к себе внимания, обретенные в коломенской староверческой семье, обеспечили ему славу первейшего интеллигента России. В пользу интеллигентности Чехова говорит его чахотка, бородка и пенсне, когда же вы сообщите этому первому встречному, что бабник Чехов был двухметрового роста, жал гири и про Васнецова писал, что от его картин “мурашки бегут не только по спине, но по пальто и даже по сапогам”, уверенность вашего собеседника в интеллигентности Антона Палыча резко пойдет на убыль.
Отчего-то никому не придет в голову назвать пару Солженицын-Чернышевский или Гайдар-Белинский?
Тут мы переходим к еще одной характерной особенности интеллигенции – приписыванию себе всех положительных качеств высших страт, что ей удается с тем большим успехом, чем менее представителей этих страт не без ее активного содействия остается в России. “Интеллигентно” - ныне значит “культурно”, “цивилизованно”. Держать вилку в левой руке – интеллигентно, уступать место дамам – интеллигентно, вставать, здороваясь – интеллигентно, и наоборот, все, что не соответствует стереотипу культурного поведения – неинтеллигентно. Правда, тут интеллигенцию ждал сюрприз: всякий человек, способный отличить плевательницу от пепельницы, автоматически становился человеком интеллигентным, то есть начал расплываться сам критерий интеллигентности. Отныне все, что хорошо, стало считаться интеллигентным, а все плохое, соответственно, неинтеллигентным.
Попробуйте, кстати, подобрать иной антоним к слову “интеллигентный”, вряд ли теперь у вас это получится. Остался от интеллигенции лишь скудный набор воспитание-образование-нравственность, причем всяк на свой салтык толкует все члены этой триады.
И тем не менее, настоящая интеллигенция ощутимо присутствует в нашем бытии. Это они, вечные путаники, по прежнему из самых лучших побуждений дурят нам головы, из тех же побуждений отказываются от власти, а приходя во власть, влекомые своими убеждениями ломают все на своем пути и, сломав, приходят к новым убеждениям. Новые убеждения, увы, находятся в пределах все той же парадигмы, потому впереди нас может ждать еще долгая и очень интересная история.
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 2012-03-28 06:37 pm (UTC)Если вспомнить, с каким удовольствием они ломали устои...то неизбежно встает вопрос: кто заказчик? Ибо они на заказчиков - не тянут.
no subject
Date: 2012-03-28 06:43 pm (UTC)Не знаю, как где,а в Питере с табачного кризиса началось, наложившегося на алкогольный. Взрослые дяди друг друга подсидеть пытались, ан Перестройка вышла.