ЧАСТЬ 3. ТИХАЯ ЗАВОДЬ

[qvies]

IV

Погост, как вы помните, для трех вещей необходим, для капища, кладбища и места для сборища. Ну, и еще, чтобы ценности всякие там собрать: а. на всякий случай; б. для прокорма там живущих; в. для увеселения богов. С некоторых пор еще и для того, чтобы их часть варягам отдать. Ценности, естественно, сначала привозят с собой приезжающие на сборища, где они свои дела обсуждают, покойных родичей поминают, пьянству предаются и пред идолы камлают.

По мере разрастания пределов земли, племенами освоенной, и прирастания самих племен, новые концы* появляются со своими погостами, но и старый забыть нельзя: там и родичи лежат, и главное капище все-таки там, а не на новом погосте. Новое – всегда плохое, ну, не плохое, но всегда хуже старого. Да и варягам все равно нужно туда дань возить. А возить-то все дальше и дальше приходится: подсечное земледелие, Велес его забодай! К тому ж еще кого-то туда послать надо, чтоб другие племена в случае чего на том сборище наше не обделили. Вот и появляются депутаты, на старый погост ценности свозящие, за ними и за самим погостом присматривающие и наше племя от иных племен на сборище защищающее.

Концы на сотни** делятся, сотни на десятки, а во главе их всех – тысяцкий. Это - на случай войны, и чтоб сбор ценностей разверстать по концам способней было. Хранит ценности и их количество проверяет – верховный жрец, они втроем вместе со старостой и тысяцким всех и рассудят. Все трое по жребию из кандидатов, всеми тремя племенами представленных, выбираются. Все поровну, все по честному. Правда, судит теперь князь-варяг, да ему все недосуг, так что он сам вместо себя старосту сажает – посадника.

Собственно, вот вам и протогород русский: три городских конца из двух сотен каждый. Одна сотня ценности из всех концов сюда везет и за ними присматривает, да на сборище межплеменные дела общие обсудить ходит, эти – лучшие, нарочитые***, другая первую обслуживает, те – жильцы, или житьи. В каждом конце свой местный погост, свои жрецы, сотские, десятские и старосты местные. И погост общий со жрецом верховным, тысяцким и князем, а если тот в отсутствии, то с посадником.

_________________________
* Конец – это не предел, это несколько поселений, объединенных своим погостом. Способ социальной и территориальной организации.
** Сотни - не потому, что там сто человек живет, а потому, что с каждой сотни по сто долей выделять надо на погост, и сто воинов выставлять при необходимости.
*** Само их название - “нарочитые”, восходит к глаголу “наректи”, названные они, нарочные от тех племен, а не лучшие, лучшими они уже потом себя звать станут.



<III               оглавление                  V>,

Comments

десятни

[yakov-krotov.livejournal.com]

Десятни, которые я занимаюсь, не связаны с этими десятками. Происхождение термина непонятно, хотя кажется вполне простым: вот были какие-то сотни, их разбили на десятки. Просто разбиение случилось где-то на рубеже 15-16 вв. и документы того времени не сохранились, а уже в 1556 году, когда есть Тысячная книга и первые десятни, налицо бардак - все числовые наименования условны.

Re: десятни

[qvies.livejournal.com]

Именно происхождение термина и связано. Десятки-сотни изначально были условным делением, так же, как и тысяцкий не тысячей предводительствовал, а всем ополчением. Кажется, обычный перенос значения. На одну крестьянскую душу приходилось порядка 3 десятин обрабатываемой земли, а на одного воина - 50, следовательно, крестьянская сотня составляла 1500-1700 душ, та же история, похоже, произошла и с исчислением десятен. Крестьянские военные сотни канули в Лету, сменившись посошными людьми и дворянами, дворяне, как прежде крестьяне, делились на десятни - московское соответствие новгородским десяткам.

Наши дворяне, мне кажется, происходят из тех, кого в Литве называли "панцирными боярами" - крестьянами на постоянной военной службе. Само потомственное дворянство появилось вместе с Уложением о службе, тогда же и Тысячная книга появилась.

На мой взгляд, вся наша историография грешит тем, что развитие взаимоотношений страт и само их появление-исчезновение рассматривается исключительно с государственной, так сказать, точки зрения. Никто, за исключением, может быть, Павлова Сильванского, сменить эту точку и не пытался, потому история и предстает, как набор неких мало между собой связанных событий, оттого и возникает ощущение всеобщего бардака.